Российская армия сможет вести войну с НАТО, однако слабым звеном у русских
является уровень медицины. Медики в России, как считают эксперты, не в состоянии помочь всем раненым. У русских есть современные танки и самолёты, но в тысячах и тысячах населённых пунктах уровень медицины сопоставим с уровнем таковой в отсталых странах. Поэтому в случае войны Россия столкнётся с непреодолимыми медицинскими трудностями.
О плачевном положении современной российской медицины поведал в издании «War is Boring» известный аналитик Роберт Бекхузен (Robert Beckhusen).
По его мнению, Россия не подготовлена к большой войне «в достаточной степени». Крупномасштабный конфликт русские не выдержат потому, что у них развалена система здравоохранения.
Во время Великой Отечественной войны у Советской Армии были миллионы и миллионы раненых. Чтобы выдержать такую войну, Советский Союз опирался «на полную мобилизацию своего общества и экономики». Для исцеления огромного количества раненых была централизованно задействована вся система здравоохранения СССР, указывает автор. В помощи раненым участвовали как военные госпитали, так и гражданские больницы. Долгая война привела к важным нововведениям в лечении, в том числе в области обморожений и ожогов.
Аналогичная тенденция была характерна для Соединённых Штатов после войны в Ираке, хоть и в меньших масштабах.
Идёт 2018 год. Россия модернизирует свои войска, придавая им мощь и укрепляя их с тем, чтобы они могли выдержать широкомасштабную войну с НАТО. К западным границам России прибывают «новые механизированные дивизии», солдаты одеты в новую форму. В армию поставляется новейшее оборудование. Автоматы, танки, лучшее в мире оборудование для электронного противодействия — чего только у русских солдат нет!
Однако кое-чего нет. Быть может, главного. У России нет того «медицинского костяка», на который могла бы опереться в войне современная армия и который позволил бы избежать «шока крупного конфликта».
Результат крупного конфликта, скорее всего, создаст чрезмерную нагрузку на медицинскую систему и приведёт к чрезмерным потерям среди российских солдат.
Да что там крупный конфликт — российская медицинская система испытала бы значительные трудности даже в войне с одной Украиной. В непосредственной близости от границы находятся Брянск, Орёл, Курск, Белгород. Все эти города сразу окажутся в зоне обстрела. Там есть больницы, но они рассчитаны на местное население, и во время конфликта появятся пострадавшие. Вблизи западной границы России имеется один первичный госпиталь «возле будущей линии фронта», он находится в Подольске и имеет всего 2000 коек.
Несмотря на наращивание военного потенциала в этом регионе, соответствующего увеличения числа военных медицинских учреждений не предусмотрено, сообщает ежемесячный информационный бюллетень Управления иностранных военных исследований Армии США «O. E. Watch».
Кроме того, для российской системы здравоохранения характерно скверное качество услуг, а также отсутствие квалифицированных врачей.
В России, напоминает Бекхузен, сохранилась система общественного здравоохранения, однако она недостаточно финансируется. Она перенесла два тяжёлых удара. Первым стал крах Советского Союза в 1991 году, вторым — финансовый кризис 2014 года, вызванный падением цен на нефть и введением Западом санкций.
«Недостаточное финансирование», как его называют в России, означает на деле нехватку врачей, больниц и оборудования. Всё это у русских «откладывается».
Согласно данным, обнародованным журналом «Newsweek», в российской сельской местности медицинскую помощь можно сравнить с уровнем медицины в какой-нибудь «развивающейся стране», и то с оговоркой: если таковая медпомощь вообще существует. Почти в 17.500 городов и деревень России медицинская помощь находится на нуле. И в случае традиционной войны эта перегруженная система должна будет принять десятки тысяч раненых, причём разом и неожиданно.
Как пишут Олег Фаличев и Юрий Брыгин в «Военно-промышленном курьере», у российских военных госпиталей в мирное время нет повседневного хирургического опыта, как у персонала гражданских больниц. Кроме того, в военной медицине наберётся не более 15% хирургов всех профилей, а остальные врачи — это терапевты. Выходит, без гражданского здравоохранения при конфликте не обойтись.
А что представляет собой это гражданское здравоохранение?
14 августа 2017 года в Боткинской больнице, напоминают соавторы, москвич умер после 4 часов ожидания прямо в приёмном покое. Его доставили на «скорой помощи» с диагнозом двусторонней пневмонии. А бывает, что больных привозят с инсультом, но они не получают помощи в течение суток.
И оказание медпомощи военным в РФ вовсе не на высоте.
«В подмосковном посёлке Заря, например, где проживают в основном военные и их семьи, из девяти терапевтов остался лишь один, свидетельствует председатель местной ветеранской организации Алексей Дедов. Генерал-полковник Анатолий Хюпенен назвал ситуацию с медицинским обслуживанием ветеранов полным безобразием. В Звенигородском военном санатории у генерала и его жены не могли взять даже анализ крови. Из госпиталей, по его словам, пациентов спроваживают недолеченными. Порой врачей подталкивает к этому ФМС: жалоб нет — выписывайте».
И если в советское время на приём к доктору можно было попасть тотчас, в день обращения, то ныне ожидание приёма у узкопрофильного специалиста может растянуться и на месяц.
А как там поживает присоединённый Крым?
«В Крыму поликлиники и стационары недосчитываются порядка девятисот специалистов разного профиля — для полуострова с населением 2,3 миллиона человек цифра угрожающая. Срочно требуются участковые терапевты и педиатры, неврологи, кардиологи, онкологи, диагносты, инфекционисты, гастроэнтерологи… Дефицит по всем медицинским направлениям.
Кое-что делается. В 2016-м в Крым прибыли 116 молодых специалистов. Однако многие из них предпочли частные клиники либо вообще ушли из здравоохранения, «не выдержав тяжести ответственности за жизнь и здоровье пациентов».
Наконец, бюджетные расходы на здравоохранение. В РФ они составляют всего 3,5% от ВВП, да ещё и сокращаются. Минимальный уровень, рекомендованный слаборазвитым странам Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ), — 5%. Комментарии излишни.
Откуда взять деньги на преобразования?
Олег Фаличев и Юрий Брыгин дают советы, которые могут показаться фантастическими. Они пишут, что следовало бы первым делом «приземлить вызывающие оклады депутатов Госдумы». Затем привести «к разумным значениям» зарплаты топ-менеджеров компаний с государственным участием. Толстосумы-олигархи могли бы поделиться денежками по примеру коллег — американских миллиардеров. Те ведь перечисляют значительные суммы на благотворительность. Ещё можно было бы «сформировать внебюджетный фонд для развития здравоохранения, в который отчислялись бы и денежные средства, конфискованные по суду у коррупционеров». И последний источник денег — так сказать, внешнеэкономический. Эксперты советуют правительству не прощать внешние долги, а добиваться возвращения. С миру по нитке — здравоохранению рубашка.
О том, где взять политическую волю на подобные преобразования, касающиеся скорее политики и финансов, нежели непосредственно медицины, соавторы умалчивают. Оно и понятно — какая же нужна воля, чтобы думские господа урезали собственные доходы? Что касается коррупции, то иные коррупционеры, даже побывавшие под следствием и судом, как раз могут похвастаться и политическим долголетием, и экономическим здоровьем.
Свежие комментарии