Этот текст мне прислал молодой ученый-биолог, заведующий лабораторией в одном из институтов Сибирского отделения РАН. Публикую его без купюр.
1. Немного истории.
Сразу после государственного переворота 1917 года в России была очень сильная генетическая школа. По сути, к началу 30-х на первом месте стояла американская генетическая школа, на втором месте советская, которая была полностью сформирована еще в царской России. Русские генетики активно взялись за работу. Именно в это время просияли такие всемирно известные ученые как Вавилов Н.И., Кольцов Н.К., Филипченко Ю.А., Серебровский А.С., Дубинин Н.П. и другие. Сами Бриджес и Мёллер (его даже в шутку называют русским генетиком) в это время приезжали работать в наши лаборатории. Но к концу 20-х годов начались первые аресты ученых. После этого началась известная история с продвижением Лысенко Т.Д. и арестом Вавилова, с последующей его смертью в тюрьме. Аресты биологов продолжились, и после войны состоялась знаменитая сессия ВАСХНИЛ, после которой генетика в Советском Союзе была запрещена. Только к концу 50-х годов генетика начала возрождаться в виде читаемых курсов в некоторых ВУЗах и в виде создания Института цитологии и генетики в Новосибирске. В то время как у нас запрещали генетику, в 1953 году Уотсон и Крик открыли структуру ДНК, в 1962 году был расшифрован генетический код Нирнбергом, Маттеи и Очоа. Так получилось, что благодаря советскому эксперименту мы полностью потеряли генетику, из которой появились все современные биологические науки: молекулярная биология, молекулярная генетика, синтетическая биология и т.д.
2. Что у нас.
Все наши институты бывшей Академии наук работают по принципу постоянных бюджетных ставок. Т.е. если человека взяли на должность научного сотрудника, то по факту его уже не уволить, даже если он не будет работать и не захочет уходить. Из-за этого в институтах формируется большая прослойка возрастных немотивированных работников девиз которых: «работа сама себя не сделает, но ведь и чай сам себя не попьет». Рабочий день превращается в чаепитие, переходящее в решение личных дел. Но бОльшая беда это немотивированные зав. лабы. Если он не имеет грантов, то он все равно получает бюджетную зарплату, и в общем, его больше ничто не волнует. Он «развивает очень важную тему», основные результаты по которой уже были опубликованы на западе в конце 60-х годов, он уважаемый профессор, может даже академик, он пишет мемориальные статьи в «Доклады академии наук» (т.е. формально даже публикуется) и даже подает на гранты. Но его беда в том, что гранты теперь не бюджетные, а в новых научных фондах собралась неплохая команда экспертов по всем направлениям, которые просто не пропускают заявки от таких «больших ученых». Правда звучат жалобы, что грантовая система уничтожает «очень важные старые направления науки города/области/республики N». По большей части, благодаря такой системе, основная часть науки в России себя изжила еще в позднее советское время.
Многие наши ученые это такие своеобразные «Жени Лукашины» которым много то и не надо, готовы сидеть на небольшой ставке и радоваться солнышку. Теоретически уволить завлаба можно с бюджетной ставки. Сейчас для того даже ввели пятилетние трудовые договоры и переаттестации. Но все решается на уровне дирекции института, и уволить многоуважаемого ИванИваныча нельзя, он ведь столько сделал для советской науки. Грантовая система эту проблему в общем-то решает. Если нет грантовых денег, то дирекция института может хоть извертеться, но кормить бездельника ИванИваныча будет просто нечем. А сейчас и получается, что ИванИванычу продляют его трудовой договор просто так, или делают критерии аттестации такие, чтобы он без проблем ее прошел (да!!! критерии аттестации определяет сама организация, вот таком вот коммунизм).
До реформы Академии все бюджетное финансирование поступало через президиум, который объявлял конкурсы научных проектов. При этой системе абсолютно не учитывался конфликт интересов, и члены конкурсной комиссии могли подавать заявки на конкурс. Некоторые академики для сохранения лица формально ставили руководителем проекта, поданного на конкурс не себя, а подчиненного, чтобы фамилия самого академика не фигурировала. В целом по формальным признакам распределение бюджетных средств проходило адекватно. Сейчас ФАНО гранты, выделяемые на научные проекты, доверяет распределять тем же академикам, т.е. по распределению чисто «научных» денег ничего не поменялось кроме бюджета. Он несколько уменьшился.
Также сейчас сформировалась такая своеобразная группа отмывателей грантов. Это редкие экземпляры, но они умеют профессионально стряпать пустые отчеты, которые выглядят очень наукообразно и штамповать много бессмысленных статей. Недавно база данные Scopus начала индексировать ОЧЕНЬ много российских журналов, большая часть из которых относится к разряду мусорных. До того как их выкинут из этой базы данных пройдет какое-то время, и за это время такие мастера пустых статей активно в них печатаются и тем самым повышают себе рейтинг, но это отдельная история.
3. Российские гранты.
Давно уже существует внебюджетный фонд РФФИ, которые распределяет гранты на научные исследования, и долгое время он был значимой поддержкой для исследовательских групп, ведущих актуальные проекты.
Недавно был создан внебюджетный фонд РНФ. На сегодня это лучшее, что есть в российской науке. Фонд выделяет крупные гранты на современные и актуальные научные проекты, любым научным организациям, не зависимо от ведомственной принадлежности (не только бывшие институты РАН). В фонде отличная команда экспертов по всем направлениям науки. Кроме того, происходит постоянная ротация членов экспертного совета. Обязательный пункт анкеты эксперта это «конфликт интересов». Требования к исполнителям грантов достаточно жесткие, т.е. получив такой грант, придется работать. Чаепития отменяются.
4. Как у них и почему американцы в науке первые.
Устройство американской науки, опять же биологии, рассмотрим на примере NIH (https://www.nih.gov/). По-русски: Национальные институты здравоохранения. Эта организация относится к американскому Минздраву и включает в себя почти 30 институтов, расположенных в нескольких кампусах, в нескольких городах. Это достаточно децентрализованная структура, т.е. в одном здании могут находиться лаборатории, относящиеся формально к разным институтам. Ключевой единицей в NIH является все-таки не институт, а лаборатория. При этом лаборатория привязана к своему руководителю. Т.е. конкретный человек получает грант на определенные исследования и открывает лабораторию. Получает помещения, набирает сотрудников и работает. Зарплата сотрудников строго фиксирована, есть так называемая «сетка», в которой указана зарплата в зависимости от времени, прошедшего с момента защиты диссертации (PhD), срока работы в NIH и города, в котором расположен кампус. Условно это 50000-65000$ в год (https://www.niehs.nih.gov/careers/research/fellows/working/benefits/salary/index.cfm) до уплаты налогов. По американским меркам это совсем мало, так что у них ученые тоже нищие. При этом никаких премий не предусмотрено, а иметь второй источник доходов, т.е. вторую работу, запрещено законом. Набор сотрудников происходит следующим образом, зав. лаб. объявляет конкурс на открытые позиции и размещает на сайте института, после этого со всего мира (в основном из Китая и Индии) ему начинают приходить резюме, из которых он отбирает понравившиеся и проводит собеседование, например по Скайп. Без проблем зав. лаб. может объявить конкурс и тут же взять на позицию своего, заранее отобранного человека. Т.е. кадровая политика внутри лаборатории фактически полностью в руках руководителя лаборатории. Стать сотрудником NIH может человек с ученой степенью (PhD, MD), если с момента его защиты прошло не более пяти лет. Никто не заморачивается такой вещью как признание/непризнание ученых степеней институтов/ВУЗов/стран. Есть резюме, есть список публикаций, есть какая-то ученая степень – можешь работать. Если окажешься плох, то тебе просто не продлят контракт на следующий год. Таким образом, NIH собирает молодежь с минимальными академическими навыками со всего мира. Проработать там можно не более 5 лет (с некоторыми исключениями для MD), после чего с тобой прощаются, и ты уходишь либо в коммерческую фирму, либо куда-то. Таким образом, коммерческие фирмы, занимающиеся высокотехнологичным производством, научными исследованиями, фармацевтикой и т.д. постоянно получают подпитку высококвалифицированными кадрами, отработавшими 5 лет в классической науке, при этом еще достаточно молодыми. Шанс остаться в NIH есть, если ты очень выдающийся и твой зав. лаб. готов платить тебе намного больше, то переводит тебя в должность staff scientist. Но этого удостаиваются единицы из тысяч, и как правило в лаборатории хватает одного staff scientist, который является правой рукой своего шефа. В целом гораздо выгоднее нанять молодежь из Китая/Индии/Кореи/Италии/Японии (пять наиболее представленных стран). Что прекрасного в этом устройстве, так это мотивация. Никакого социализма. Если ты слаб – тебя просто уволят. Зав. лаб. заинтересован в результатах, так как если их не будет, то ему не продлят финансирование его лаборатории, сотрудники заинтересованы в результатах, так как если их не будет, то им не продлят контракт на следующий год, а возьмут нового.
Зачем же наши люди так активно рвутся на запад? На первом месте американская мечта. Все кто там остался это дичайшие русофобы и либералы. На втором месте возможность работать. По крайне мере в биологии нужно постоянно много высокотехнологичных дорогих реактивов. У нас они все идут с запада, и в последнее время иногда из Китая, но через запад. Поставка занимает от двух недель до полугода. Т.е. планируешь эксперимент, делаешь его через месяц, если он не устарел. В США планируешь эксперимент, делаешь заказ реактивов, утром приходишь на работу, коробка с заказом стоит на твоем столе. По з/п американская зарплата на фоне российской конечно выше и наша молодежь, которая уезжает, восхищается этим. Естественно никто из них не задумывается, что там и жилье дороже, и еда дороже и налоги больше, и что сами американцы получают совсем другие зарплаты.
Сейчас так массово не валят уже как раньше. А те, кто там живет, они все еще в девяностых. Не могли уговорить знакомого съездить в Новосибирск проведать родных, так как он думает, что его в аэропорту тут же ограбят.
5. Что с реформой РАН.
Начнем с того, что до реформы РАН была не единственной научной организацией в стране. Были и есть различные ведомственные научные объединения и институты, университеты, а также РАСХН и РАМН. Но если говорить о последних двух, то там, в большинстве (не во всех естественно) институтов, вообще забыли, что такое передовая наука.
Насколько я понимаю, реформа РАН была рассчитана на то, что вновь созданное ФАНО (Федеральное агентство по науке и образованию) полностью и жестко реформирует управление институтами, разрушив не функционирующую советскую систему, которая себя изжила еще в 70-е годы. Но реформе помешали две вещи. Первое это слияние структур РАН и ФАНО. Т.е. АУП из РАН переименовался в ФАНО, при этом поменялась только самая верхушка, а функционеры остались те же самые. Второе это большое количество неэффективных институтов и сотрудников, сидящих на бюджетных ставках и не производящих ничего, кроме испитых чайных пакетиков. Делалось несколько попыток провести аттестации и оценки эффективности с последующими сокращениями, но все это разрешалось сделать институтам самостоятельно, в итоге происходили как бы сокращения, а на самом деле сотрудников переводили на доли ставок, а потом, когда шухер проходил, возвращали назад. И если проводить серьезные аттестации и сокращения, то придется увольнять очень много народа. По моим оценкам, из институтов бывшей РАН придется выгонять 70% сотрудников, на что государство, по-видимому, не решилось пойти.
Отличие до/после реформы в том, что весь бюджет перешел в ведение ФАНО. Академикам дают распределить только совсем маленькую чать (типа 70 млн. руб. по Сибирскому отделению). Наверное тем самым показать, что они тоже имеют отношение к науке. Может потому, что у ФАНО нет других экспертов по областям науки. Но основное базовое финансирование конечно делит ФАНО.
Что касается выборов нового президента РАН, я высказываться не буду, так как шуму много, мнений много, выступления всех кандидатов опубликованы, но по факту РАН уже не имеет отношения к институтам, которые в нее раньше входили, т.е. РАН и наука фактически уже разделены.
6. Как надо?
Во-первых академия наук не должна управлять наукой. Это должен быть клуб почетных ученых, экспертов в своей области, под эгидой которых могут проходить конференции, школы молодых ученых и т.д. В какой-то мере академия может выполнять экспертную функцию.
Дальше, полная ликвидация бюджетных ставок. Бюджетное финансирование направлять на обслуживание материально-технической базы и оплату труда АУП. С бюджетных средств имеет смысл закупать дорогостоящее оборудование общего пользования. Вся оплата труда ученых и расходных материалов на исследования только из грантов. После того как будут ликвидированы неувольняемые бюджетные ставки можно смягчить отчетность по грантам. Стимулом для работы в этом случае будет возможность продления грантов. Надо ли создавать дополнительные фонды? Думаю, нет, одного научного фонда как РНФ достаточно для полного финансирования науки, естественно при условии, что размер этого фонда будет увеличиваться по мере создания новых и новых лабораторий. Двойное-тройное рецензирование заявок в фонде это общемировая практика отбора актуальных исследований.
Может возникнуть вопрос, что делать с темами научных исследований, которые спускались сверху, утверждались в РАН и направлялись в институты. Ответ крайне прост. Забыть про этот советский бред. В ведомственных институтах это имеет смыл. Но для фундаментальной науки это бессмысленно. Темы спускаются сверху каждый год, и каждый год обратно наверх уходит отписка об успешных достижениях, которая не отражает реальности. Лучший способ запустить разработку темы это объявить гранты именно на эту тему. Как делает, например, РФФИ. Объявляет гранты по определенной теме «Методы и модели искусственного интеллекта и их приложения в компьютерной лингвистике, нейрофизиологических исследованиях и медицине». Кроме того, эксперты, проводящие рецензирование заявок на гранты без объявления темы, прекрасно знают актуальные и неактуальные направления.
Еще одна проблема – кадры. Для развития науки в России мало и никогда не будет достаточно квалифицированных кадров. Их надо везти из-за границы. А для этого отменить абсурдную систему признания иностранных дипломов и ученых степеней. Очень смешно получается, когда выпускник Костромской сельскохозяйственной академии имеет больше шансов на работу в России, чем выпускник Пекинского университета или Шанхайского технологического. Так что кадры надо привозить из-за границы.
В такой системе науки организация теряет смысл. Институт/университет это просто здание и оборудование, плюс традиции, бытовой комфорт, климат, кампус и т.д. Вся наука на уровне лаборатории. Т.е. совсем не важно, в каком институте/университете находится лаборатория, все равно все, что касается исследований, решается на уровне зав. лабораторией.
7.
РАН анонсировала повышение средних зарплат ученых (https://russian.rt.com/russia/news/442239-rost-zarplata-ychenye). Т.е. средние зарплаты должны вырасти до 100 т.р. и больше. Получается, что люди, которые ничего не делали и были не мотивированы, теперь еще больше теряют мотивацию. Ну и как всегда у нас по-советски будут повышать СРЕДНЮЮ зарплату, и рапортовать об этом наверх. В текущих реалиях (когда невозможно ликвидировать бюджетные ставки), по моему мнению, самый правильный вариант – это обеспечить ставки и места работы молодым (аспирантам, студентам), т.е. привлекать молодежь в науку и ни в коем случае не давать деньги, если они есть, тем ученым, которые уже работают. Но видимо никто не осознает в руководстве РАН, что науку делают люди до 30-ти лет. А тех кто старше надо гнать поганой метлой оттуда, если они не достигли определенного уровня профессионализма.
8.
В 2016 году на Съезде советов молодых ученых (даже звучит по-советски «съезд советов») к молодежи приезжал советник президента А. Фурсенко и долго общался с ними. Так вот, из его слов сложилось ощущение, что президент не рассматривает академическую науку как единицу с которой можно вести дела и договариваться. И у него большие надежды на фонд РНФ, который поддерживает отдельные исследовательские группы, не зависимо от того, в какой организации ои работают. Это может быть академический институт, ВУЗ, санэпидемстанция, клиника, частная фирма и т.д. В общем любая организация, которая способна проводить фундаментальные исследования. Таким образом, фундаментальная наука постепенно должна выйти из пагубной централизации, которая сложилась в советское время.
Свежие комментарии