Сафронов утверждает, что социалистическое государство обдирало колхозников, эксплуатировало их, принуждая сдавать хлеб за гроши. И демонстрирует цифры, где говорится, что в 1933 г. закупочная цена за центнер зерна составляла 8,4 рублей, в то время как себестоимость — 22,9 рубля. Эти данные взяты из работы Малафеева 1964 г. «История ценообразования в СССР (1917 — 1963)». Доверять этому источнику резона нет, так как социальный заказ в те годы был на оправдание разрушительной политики Хрущёва за счёт очернения политики Сталина. Но дело даже не в этом, а в спекулятивном характере самой величины себестоимости в условиях отношения города и деревни при диктатуре пролетариата и принципиальной невозможности установления «справедливой цены», которая предлагается взамен рыночной.
Здесь нужно вкратце разобрать сущность стоимости.
Маркс объяснял:
«В прямую противоположность чувственно грубой предметности товарных тел, в стоимость не входит ни одного атома вещества природы. Вы можете ощупывать и разглядывать каждый отдельный товар, делать с ним, что вам угодно, он как стоимость остается неуловимым. Но если мы припомним, что товары обладают стоимостью лишь постольку, поскольку они суть выражения одного и того же общественного единства — человеческого труда, что их стоимость имеет поэтому чисто общественный характер, то для нас станет само собой понятным, что и проявляться она может лишь в общественном отношении одного товара к другому».
Таким образом, стоимость есть форма производственных отношений между людьми по поводу продуктов труда, созданных для обмена. В идеальной абстрактной модели обмена закон стоимости создаёт равную пропорцию товаров, в соответствии с затраченным на них средненеобходимым общественным трудом. В реальной жизни цены лишь стремятся к стоимости, а нарушение требований закона стоимости приобретает устойчиво односторонний характер. Маркс:
«Общественно необходимое для производства продуктов рабочее время прокладывает себе путь через случайные и постоянно колеблющиеся меновые отношения продуктов частных работ лишь насильственно в качестве регулирующего естественного закона, действующего подобно закону тяготения, когда на голову обрушивается дом».
Таким образом, в реальной жизни стоимость исключает эквивалентность. При каждом акте обмена одна сторона объективно проигрывает, а другая выигрывает.
Многие граждане, претендующие на звание марксистов, к сожалению, не поняли, что соблюдение закона стоимости — теоретическая абстракция, на практике же данный закон всегда нарушается, потому-то и возникают диспропорции, экономические кризисы и, в конечном счете, войны.
Так что все подсчёты хрущевских экономистов, на одного из которых ссылается Сафронов, спекулятивны по своей сути. Установить справедливую цену для колхозников невозможно в принципе, Сталину это было хорошо известно, поэтому он стремился ликвидировать сам товарный обмен между городом и деревней.
По сути Сафронов лакирует либеральный тезис о том, что сталинская индустриализация, поразившая своими успехами весь мир, осуществлялась за счет разграбления деревни. Да что там индустриализация! Вон, исходя из хрущевской статистики, в 1953 г. при той же закупочной цене в 8 рублей себестоимость зерна составляла уже 63 рубля! В 7 раз больше! Почему себестоимость растёт, когда при росте производительности труда она должна падать, Сафронов зрителям не объясняет. Получается, что при Сталине колхозники должны были непрерывно нищать, однако же они почему-то богатели: в 1956 г. реальный рост доходов крестьян (с учетом выплат и льгот) по сравнению с 1913 г. вырос в 6 раз. Наверное, как обычно у либералов, вопреки тирану…
Вообще, что касается темы индустриализации, то было бы интересно посмотреть, в какой стране она прошла легко и гладко для населения. Даже при беглом сравнении индустриализации в Европе и в СССР вскрывается их коренное различие. Индустриализация в буржуазных странах сопровождалась разорением массы мелких собственников (крестьян и ремесленников), люмпенизированная масса из деревни ломилась в города, где попрошайничала, воровала и грабила, так что, например, в Великобритании вводилась смертная казнь за бродяжничество. Совсем иначе дело происходило в Советском Союзе. Как известно, ленинским декретом о земле крестьяне получали в пользование участки национализированной земли. Колхозы существовали и до начала коллективизации, но преимущественно в форме ТОЗов (товарищества по обработке земли), но такая форма не позволяла эффективно внедрять машинизацию сельского хозяйства. Собственно, суть коллективизации была в том, чтобы, во-первых, укрупнить мелкие, непродуктивные хозяйства и, во-вторых, внедрить тракторы и комбайны. Коллективизация, вопреки либеральным страшилкам, осуществлялась в интересах крестьян.
Допустим, закупочная цена сельхозпродуктов была действительно в разы ниже, чем их себестоимость, но ведь Сафронов умалчивает о том, сколько социальных благ советская власть давала колхозникам! Взамен на свои продукты колхозники получали: сельские поликлиники с бесплатным обслуживанием, детские сады, школы; в село присылали из города агрономов, ветеринаров, зоотехников и прочих специалистов. Думается, если обсчитать все эти блага в рыночных ценах, то «убыток», который якобы несли крестьяне от государства, окажется отрицательным!
«Жить стало лучше, жить стало веселей». В СССР во время первой пятилетки в период с 1928 по 1932 годы каждые 29 часов в строй входило новое предприятие, во время второй пятилетки в период с 1933 по 1937 годы новое предприятие входило в строй каждые 10 часов, в период прерванной войной третьей пятилетки — каждые 7 часов. И соответственно улучшалось материальное положение не только рабочих, о которых говорил Сталин в крылатой фразе выше. Жизнь колхозников улучшалась еще более динамично, чем горожан. Реальная заработная плата рабочих с 1913 по 1956 выросла в 4,8 раз, а реальные доходы крестьян — в 6 раз!
И материальное положение селян улучшалось бы быстрее, если бы не собственнические инстинкты, когда они, подстрекаемые кулацкими элементами, забивали скот или прятали хлеб. Но и здесь Сафронов словно воды в рот набрал, и в результате у него вырисовывается такая картина, будто государство бездушно «выжимало соки» из деревни!
Заявляя:
«Если цифра среднедушевой доли мяса в убойном весе в 1928 году была на 5% выше таковой в 1951 году, стало быть, сталинское сельское хозяйство неспособно расти, удовлетворять потребности граждан и годится только для поддержания голодного военного пайка, а советское руководство, готовясь к войне, специально сделало из страны полуголодный, но дисциплинированный лагерь», — Сафронов пытается изобразить дело так, что при росте населения и росте его потребностей снижение потребления демонстрирует отсутствие развития сельского хозяйства. Уместнее было бы говорить о недостаточном развитии, о том, какие объективные факторы этому мешали, да и то учитывая массу других данных: валовой сбор зерновых, валовое поголовье и тому подобное. В РФ сегодня наблюдается рост потребления (за счёт импорта) при деградации сельского хозяйства.
Но Сафронов, держа в голове главный либеральный тезис — якобы при Сталине колхозники едва выживали, являясь по сути крепостными, — продолжает подгонять реальность под антисоветские измышления:
«В 1937 году на один трудодень колхозник получал 4 килограмма зерна, в 1940 — уже только 1,6 килограмма, а в 1951 году — 1,4 килограмма, то есть в 3 раза меньше. Перед правительством замаячила перспектива, что колхозники просто разбегутся».
Манипуляция со статистикой и вынесение заведомо ложных выводов — вникнешь в его цитату и волосы на голове шевелятся: как же коммунисты издевались над народом! Но трудодень — это и мера затрат труда колхозника в общественном хозяйстве и мера его долевого участия в распределяемых доходах. С помощью трудодней, просуществовавших в с/х СССР до 1966 года, производилось реальное распределение благ по труду, исключающее уравниловку. Количеством трудодней определялось участие колхозника в общественном ведении хозяйства, а с помощью дифференциации работ по сложности исчислялась качественная оценка труда.
В перестроечной монографии «Крестьянство в годы упрочения и развития социалистического общества, 1945 — конец 50-х годов» автор на с. 174 указывает:
«Установленный Уставом сельскохозяйственной артели принцип предусматривал распределение на трудодни лишь той части продукции и денежных доходов, которая оставалась после расчетов с государством и отчисления в общественные фонды. В годы войны эта часть была значительно сокращена. Если в 1940 г. колхозы распределяли по трудодням примерно 20% валового сбора зерна и более 40% денег, то в конце войны, в 1945 г., было распределено только 13,8% зерна, 28,5% денег».
Последние две цифры иллюстрируют чистый доход среднего колхоза, из которого и происходило распределение полученного продукта по трудодням. Конечно, из-за войны доходы снизились по сравнению с довоенными показателями, но ведь Сафронов умалчивает о том, что помимо зерна колхозникам на трудодень выдавался картофель, овощи и деньги…
Также необходимо учитывать, что колхозы серьёзно разнились по уровню производительности. Прежде всего — из-за разницы в организации, разницы в кадрах. Но жонглируя цифрами, пугая обывателя мизером выплат в виде зерна (умалчивая о денежных выплатах и выдаче колхозникам другой продукции в натуральном виде), Сафронов не указывает на ещё один немаловажный фактор. На количество трудодней.
Вместо комплексного анализа массы показателей (продолжительность жизни, обеспеченность жильём, образованием, медициной, товарами широкого потребления и т. д.), Сафронов привязал уровень жизни к подушевому потреблению… мяса. Кстати, с мясом тоже интересная история. Сафронов утверждает, что животноводство в СССР было убыточным, нерентабельным для колхозов. Якобы за период с 1928 по 1950 валовое производство мяса в стране увеличилось только на 5%. На самом деле, только в период с 1940 по 1953 гг. товарное, а не валовое производство мяса в колхозах увеличилось в 2,2 раза.
Сафронов трактует эффективность сельского хозяйства СССР с рыночной точки зрения, путая производство, потребление и эффективность. Он некорректно избирает период рассмотрения потребления мяса в СССР, подтасовывает цифры, чтобы «подтвердить» свои измышления. Более того, обвиняет в новочеркасских событиях… Сталина:
«Ролик пока что является самым популярным из всех моих видео, зрителям он в целом весьма понравился, но, разумеется, нашёлся небольшой процент отбитых сталинистов, которые роликом оскорбились. Оскорбило их главным образом то, что я не стал валить всё на волюнтаризм Хрущёва, а показал, что частично кризис в сельском хозяйстве был вызван политикой Сталина».
Сафронов как экономист умалчивает, что после 1953 года перспектива плановой закладки основ коммунистического общества была отброшена и заменена программой потребительского обеспечения. Предложение Сталина о постепенном переходе к продуктообмену между городом и деревней вместо товарного обращения, одобренное XIX съездом КПСС, было отброшено, и была принята программа расширения товарооборота под лозунгом «расширения советской торговли». Сфера деятельности Госплана в советской экономике всё больше сокращалась с расширением экономических прав союзных министерств в 1953 г. и с расширением полномочий директоров предприятий и министров союзных республик в 1955 г. Система централизованного директивного планирования в форме закона, унаследованная от сталинского периода, перестала существовать с 1955 г. и была заменена новой системой «согласованного планирования» Госпланом, союзными и союзно-республиканскими министерствами. А Сафронов всего этого «не замечает», опускаясь в своих рассуждениях ради обывателя до его же уровня. Сафроновское «не валить всё на волюнтаризм Хрущёва» — буржуазный объективизм. Это попытка замолчать тот факт, что вместо сокращения сферы действия товарного производства и товарооборота по мере продвижения к коммунизму КПСС приняла программу её дальнейшего расширения. С выдвинутой Сталиным перспективой подъёма групповой собственности колхозов до уровня всенародной собственности было покончено. Вместо этого была принята точка зрения Хрущёва на дальнейшее «слияние» колхозной и государственной собственности.
Источник
Свежие комментарии