В бурных страстях нашего времени белую гвардию изображают в двух несовместимых образах. Или как чудовищных монстров, омерзительных выродков. Или как благородных «воинов света», несших на своём мече счастье народам России, только не донесших. Но есть и третий имидж белогвардейцев, который ныне почти забыт, а в советское время был весьма распространён.
Восходит этот образ к М.А.Булгакову, который в своих гениальных произведениях описывает белых как приятных, симпатичных (в том числе и лично автору), интеллигентных людей – но при этом запутавшихся в жизни, идейно-несостоятельных, сбившихся с пути и «без царя в голове». Белые у Булгакова могут ещё сказать, кого и что они ненавидят – но к чему стремятся, каким видят будущее, чего ждут, о чём мечтают – внятно определить не могут. Из истории советского театра мы знаем, что именно такой образ белых бы близок И.В. Сталину, неоднократно посещавшему булгаковские спектакли.Это не монстры – а люди, по-своему благородные, но утратившие перспективу, откровенно беспомощные в целеполагании. Именно такими они отражены не только у Булгакова, но и в большинстве лент советского кинематографа про гражданскую войну. Образы белых в лентах 30-70-х годов настолько обаятельны и лично-симпатичны, что вызывают у зрителя недоумение: ведь это коммунисты снимают о своих лютых врагах!
Ответ, думаю, прост: пока живы были представители поколения революции, они помнили, как оно было на самом деле. Наврать тем, кто сам жил в то время – невозможно, как нельзя нам наврать про «святые» 90-е (хотя пытаются). А правда о белых в том, что белые – не всегда будучи типажами отталкивающими и злобными, всегда оказывались безыдейными, концептуально-нищими.
На мой взгляд, основная причина поражения белых (которых не имею никакого желания очернять) – то, что они не могли сказать солдатам, за что и для чего воюют. И объяснить свои цели они не могли не потому, что не хотели, а потому что сами не знали. Возникала идиотская (иначе не скажешь) ситуация, в которой целым армиям предлагалось воевать, рисковать жизнью, убивать и умирать – неизвестно за что!
И это странно, потому что белые были людьми образованными, «голубой кровью»: откуда же напала на них такая болезнь патологического косноязычия в идейной сфере?
+++
Вообразите, что вас зовут в драку. Предупреждают честно, что драка будет страшной, и в ней могут убить. Вы просите объяснить причины драки, за кого и за что в ней драться, каков смысл конфликта, что даст победа в нём… А вам отказываются это рассказать! Вас зовут на смертный бой, но за что – неизвестно. В пользу кого – неясно. Почему – не объясняют, и т.п. Захотите вы радеть в такой драке?!
Нечто подобное и случилось при формировании белых армий в России после Октября 1917 года. Белые не только не скрывали, но и гордились (и, по моему, доселе горды) лозунгом, который показывает всю их растерянность, всю их интеллектуальную и нравственную беспомощность перед простым на вид вопросом: как дальше жить будем?
Это лозунг, отталкивающий всякого нормального человека: «Непредрешение». То есть мы сначала воюем, умираем и убиваем, а после победы определимся – зачем воевали. Такой нелепый подход вызывает и отторжение, и оправданные подозрения: если тебе не говорят целей войны, значит, цели поставлены, которые тебе явно не понравятся…
Советское кино, особенно раннее, созданное для очевидцев Гражданской войны – могло смело рисовать беляков брутальными красавцами, орлами и соколами, лично-притягательными персонами, потому что за персонализмом – ничего нет. Как лоцманы, прокладывающие курс в будущее – все белые «никакие». И оттого невозможно быть «за» них, кроме как исключительно по мотивам экзальтированной девицы, влюблённой в аксельбанты и гвардейскую выправку! Кавалеры они, может быть, и отменные, но идейно – нищие. Мы же не барышни, мы от них не галантных куртуазностей на ушко ждём!
Назвался политиком – полезай в кузов определённости и векторного направления, чтобы вести кого-то – нужно сперва самому определиться, куда идёшь! И вот всё, что белые смогли из себя выдавить – «непредрешенчество»!
Мы могли бы оценить их программу, если бы она была. Мы могли бы сравнить её с детально и тщательно расписанной программой большевиков, подробно любому желающему рассказывавших, кто они, чего хотят и что будут делать. Отчего же не сравнить? Но проблема-то в том, что у белых программы нет никакой.
Как пишут историки, «непредрешение (непредрешение государственного устройства (строя) до созыва Учредительного собрания, непредрешение народной воли[1], непредрешенчество) — принцип внутренней политики, проводимой Временным правительством России в ходе Русской революции 1917 года». А потом доставшийся уже «бывшим в употреблении» в руки к белым вождям. И их, по сути, единственный принцип (наряду с принципом «Россия Единая, Великая и Неделимая», который мы ниже разберём). Отсутствие позиции и программы – ярчайшая черта внутренней политики Белого движения во время Гражданской войны в России.
По мнению историка В. Ж. Цветкова принцип «непредрешения» был порожден той формой «непринятия престола», которую выбрал великий князь Михаил Александрович 3 марта 1917 года[2].
Далее принципы непредрешенчества были вполне чётко сформулированы ещё в сентябре 1917 года во время нахождения будущих вождей Белого движения в заключении в Быхове в виде «быховской программы», которая являлась плодом коллективного труда «узников».
И основные тезисы её перешли в «проект конституции генерала Корнилова» — самую первую политическую декларацию Белого движения, которая была подготовлена в декабре 1917 — январе 1918 гг. Л. Г. Корниловым[3].
Белые не имели даже приблизительного понятия насчёт общества, которое они хотели бы увидеть, и потом беспомощно и инфантильно взваливали все решения на мифическое «Учредительное Собрание», спрятав за этим свою идейную растерянность и непонимание законов истории, цивилизации, естества.
Они считали, что главной задачи белого движения, каковой была борьба с большевизмом – достаточно. Но отрицательная программа ничего не говорит о человеке или партии: она всё равно, что справка о том, что «вы не верблюд». Не верблюд – а кто? И тушканчик не верблюд, и медведь, и рыба, и утка, то, что они все «не верблюды» - не делает их тождественными.
Точно так же ничего не говорит о человеке его ненависть к большевикам. Монархисты ненавидели большевиков по своим причинам, эсеры – зверски убивавшие монархистов десятилетиями – ненавидели большевиков по совсем другим причинам. А Троцкий в эмиграции строил козни большевикам, не будучи ни монархистом, ни эсером. И если вы всего лишь ненавидите большевиков – то совершенно неясно, троцкист ли вы при этом, эсер-террорист или монархист-крепостник? Или анархист-алкаш, так живо явленный в советском фильме «Оптимистическая трагедия»?
Не только противники белых, но даже и их горячие сторонники пишут, что «…белые лидеры не вводили в повестку дня никаких иных задач государственного строительства, пока эта основная задача не была бы решена[4]».
Такая непредрешенческая позиция была теоретически ущербна, но, по мнению историка Волкова, в условиях, когда отсутствовало единство по этому вопросу даже среди лидеров белого движения, не говоря о том, что в его рядах присутствовали сторонники самых разных форм будущего государственного устройства России, представлялась единственно возможной.
На самом деле она представляется «единственно-невозможной»: можно поднять людей на борьбу за ту или иную идею, но как поднять людей на борьбу неизвестно за что?! Как можно создавать армию – не имея ни малейшего представления, за что и зачем эта армия пойдёт на смерть?
Симпатизирующий белым историк В. Ж. Цветков начинает буквально гадать на кофейной гуще, пытаясь догадаться – чего же они хотели? Он трактует «непредрешенчество» Белого движения как стремление вернуться в Россию до февральской революции[5].
Дело даже не в том, что реставрировать совершенно исчерпавший себя режим мало кто в России тех лет хотел! А в том, что это же гадание Цветкова в наши дни, а не анализ внятных документов… Будь они твёрдыми монархистами, они вызывали бы больше уважения, ибо боролись бы пусть за непопулярную, но, по крайней мере, внятную идею. А в таком виде они представляются провокаторами, зазывающими прыгнуть в неведомое и непонятное, сигануть с обрыва – не зная, что внизу…
Вожди Русской армии стояли на принципах непредрешения и в эмиграции — генерал П. Н. Врангель, к примеру, отвечая на критику правомонархических кругов за отказ открыто провозгласить монархические лозунги, писал в канун 1922 года: «заветы Русской Армии — …освобождение Отечества, не предрешая форм его грядущего государственного бытия…»[6].
Отговорка «пусть всё после победы решит Учредительное Собрание» вызывала не только недоумение, неприятие, но и злость, раздражение и презрение у людей начала ХХ века, измученных нищетой, войнами и жестокостью жизни. Любой нормальный человек скажет:
-Если решать будет Учредительное Собрание, то пусть и воюет Учредительное Собрание! А если воюю я, то, добыв победу, решать хочу тоже я! Почему я должен для других каштаны из огня таскать?! Я, значит, буду сражаться – а кто-то потом придёт и неизвестно какую жизнь мне «учредит»…
+++
Нелепая зацикленность белых идеологов на Учредительном Собрании – выступает отражением их оторванности от реальной жизни, интеллигентским «замком из слоновой кости», профессиональной деформацией личности, свойственной правоведам.
Они наивно и аутично думают «всё сделать по закону», тогда, когда от них ждут не отвлечённых, умозрительных абстракций, а конкретных гарантий и обещаний! Они не живут – а играют в жизнь, вместо жизненной позиции у них – картинная поза и интеллигентское жеманство.
Это же детское позёрство и инфантильную незрелость мы видим и в единственном отчётливо пропечатанном лозунге белых: «Россия единая, великая и неделимая»[7].
Сто лет изучения белого движения дали историкам лишь один вывод: это «фактически единственный лозунг Белого движения».
Этот лозунг широко тиражировал ОСВАГ — крупнейший идеологический центр при верховном руководстве Добровольческой армии, в плакатах и печатной продукции.
Так, в листовке озаглавленной «Я — доброволец», первым пунктом было написано: «Я — ДОБРОВОЛЕЦ, потому что отдал свою молодость и проливаю свою кровь за могущество Единой Неделимой России».
Лозунг был на банкнотах всевеликого Войска Донского и некоторых банкнотах белых правительств времён гражданской войны.
Чёрный юмор истории в том, что этот единственный внятный лозунг был порождением всё той же искусственной кадетской умозрительности, схематизма, доходящего до идиотизма.
Массы в России не могли принять этот лозунг из белых рук иначе, как издевательство. О каком единстве нации и страны могли говорить защитники сословного неравенства, народного бесправия, имущественной поляризации?
Как сегодня у меня не может быть общего Отечества с олигархами-ворами ельцинской приватизации, так и у мужика начала ХХ века не могло быть общего Отечества с теми, кто выступал ежедневными насильниками, кровопийцами и спиногрызами этого самого мужика.
Парадокс в том, что единство – но не на былинного вида плакате, больше напоминающем иллюстрацию для книги сказок, а в реальной жизни – обеспечивали нации именно коммунисты! «Единству» декларативного пустословия красные противопоставили реальные дела по единению народа.
Накануне Октября 65% крестьянских семей (а это русские люди!) – были бедняцкими. За этим определением скрывается жуть и ужас невообразимых сегодня масштабов, когда жизнь настолько чудовищна, что больше похожа на длительную пытку или медленную казнь. 20% было в деревне середняков, и 15% - кулаков с подкулачниками. Дореволюционная деревня рисует нам картину истребления одной части нации другой частью нации, причём крайне жестокого и беспощадного. Как эта Россия могла быть единой? Только в аутистских миражах кадетских, оторванных от жизни, мечтафонов! В реальности она не едина – потому что в ней большая часть населения видит в другой части населения собственных истребителей и главных врагов, ежедневно притесняющих и морящих большинство нации.
Но вот что интересно: к концу 1918 года (всего за несколько месяцев!) – бедняков осталось 35%, в середняки выбились 60%, а доля кулаков сократилась до 5%. Этот процесс хорошо известен, историки называют его «осереднячиванием» русской деревни, но! Ведь единство нации – достигается не плакатами и декларациями, а именно таким вот осереднячиванием, сближением условий и уровня жизни!
Настоящий националист не может принести одну часть своей нации в жертву другой части своей нации – как отец не может жертвовать одним своим сыном ради выгод другого сына. Всякий «националист», у которого 65% населения деревни – голь перекатная, «липовый»!
А потому житель начала ХХ века смеялся в лицо кадетским бредням белогвардейцев: какая «единая Россия», если князь с холопом, нищий с банкиром живут в очевидно-разных Россиях? Какой «русский национализм» от вас, которые большую часть русской нации замордовали бедностью и разорением (а ещё бесправием и второсортностью).
Это так же смешно, как если бы предатели, обокравшие большинство народа, и подарившие Крым с Донбассом Украине - стали бы вдруг кричать о единой России и русском национализме (по иронии судьбы в наши дни так и случилось).
Ленин в первые же дни у власти делал русскому простому народу сказочно-щедрые подарки. Он одним росчерком пера подарил бедным русским 150 млн десятин земли, отобранной у латифундистов, сельхозинвентарь на 350 млн золотых царских рублей, отменил им арендные платежи за землю и платежи за землю, выкупаемую в рассрочку, на сумму свыше 700 млн рублей. Он отменил долги крестьян Крестьянскому поземельному банку на сумму… в 3 млрд золотых царских рублей!
Учитывая, что земля в начале ХХ века – аналогична жилой площади в наши дни, это похоже на то, что новое правительство одним актом ликвидировало бы все долги по всем ипотекам и все платежи по ранее взятым в банках кредитам! Понятно, что после таких даров человеку лично – вопрос о «выборах-перевыборах» уже не стоит. Человек ни на словах, а на деле убедился, что власть работает на него, и не нуждается в процедурах голосования, подсчётах голосов и т.п.
Человека волнует лишь одно: как бы не вернули тот «прижим», из ярма которого удалось вырваться. Если революция отменила ипотечнику ипотечные платежи (аналогия наших дней) – то понятно, что эта революция близка и дорога такому – не на словах, а на деле освобождённому человеку.
О «единой и неделимой России» имели право говорить лишь те, кто вытаскивал Россию из трагической разделённости и разобщённости взаимного сословного и рыночного пожирания людей. А из уст белогвардейцев этот лозунг (сам по себе, безусловно, неплохой) – звучал бы комично, если бы не общий трагизм обстановки.
-Вчера вы пороли нас на барских конюшнях, а сегодня бредите, что мы с вами единая Россия, единый народ? Да разве вы, или предки ваши когда-нибудь видели в нас ровню себе?!
Те, кто не прошёл суровую школу буржуазно-рыночного «низа», не претерпел на себе издевательств униженного второсортного положения в жизни – не понимали, что Единство – это Равенство. И никакого Единства не может быть там, где одни уничтожаются в пользу других. Желающие Единства – должны связать себя Единой Судьбой, Едиными Правилами с теми, с кем они хотят быть едиными.
Если этого не сделать, то красивый, сам по себе верный лозунг «Единой и Неделимой России» останется оторванным от жизни и её законов бумагомаранием. И национализма без социализма не бывает: националист, который делает деньги на страданиях и унижении своих единокровных соплеменников – мягко говоря, «странный».
+++
Таким образом, в области единодержавия и русского национализма белые уподобились детям, которые болтают о том, чего сами не знают. Нужно было или исключить из состава русского народа основную его массу, основной состав, крестьян и рабочих (что, кстати, пытается сделать И.А. Бунин[8])- или уж тогда не болтать о «служении» русскому народу, «единстве» русской нации.
Проблема белых в том, что они (не считая обычных садистов и простых шкурников в их рядах, пошедших банально мстить за отобранные имения) – даже в самом лучшем варианте белогвардейца, всё равно подменяли реальную Россию на рисунок в атласе, а реальную жизнь – фантасмагорией своих аутичных иллюзий. Они – на костях угнетённых ими масс – привыкли жить не теми заботами, которые терзают и мучают обычного человека, а в радужном мире выдуманных проблем и беспочвенных абстракций.
Они рассказывали нищему про пользу владения Дарданеллами, бесправному батраку – о союзническом долге перед Антантой, безземельному мужику, которому гусей негде выпасти – про колоссальные просторы Российской Империи.
Безземельный, конечно, желал принять личное участие в этих расширяющихся просторах, и без своего надела не видел в кляксе на карте мира особого смысла. Нужно быть очень хорошо обеспеченным и житейски беззаботным, причём всю жизнь с детства, чтобы мыслить «политической картой мира», заменяющей в голове остроту бытовой нужды и личных бедствий.
Человек, корчащийся от боли, не сможет воспринимать концерт даже самого гениального из скрипачей. Точно так же и человек, раздавленный неравенством, нищетой, унижением, ощущающий себя обманутым, обобранным соседом – не может воспринимать геополитических обобщений. При том, что в них, безусловно, есть смысл. Неплохо завладеть и Дарданеллами, если перед этим ты стал своей стране сыном, а не пасынком, совладельцем, а не рабом.
Державники и патриоты поневоле симпатизируют лозунгам «белых», упуская из виду то, что там телега поставлена впереди лошади. Конечно, без имперской политики нельзя и немыслимо защитить народных завоеваний, народной свободы – когда они уже есть. Но всякому понятно, что защищаемое сперва должно появиться! Вначале амбар наполняют, а уж потом ставят охранника с ружьём. А какой смысл охранять пустой амбар?
Не сломив буржуазных неравенства и изуверства – невозможно воплотить идеалы великодержавия и патриотизма. Получается фальшивка, в которой «Отечество» перепутали с «Вашим превосходительством».
Понятно, за что защищают государство, которое даёт тебе всё (в том числе и возможность стать одним из руководителей). Но за что защищать государство, в котором ты бездомный, бесправный, бесперспективный? Да и как вообще называть такую страну «своей»? Если ты раб на плантации – то эта страна тебя пленила, а не усыновила!
И вот тебя зовут в армию, которая не знает, за что воюет, но при этом настаивает на «едином и неделимом» государстве, в котором ты был никем. Или, что тоже самое – никогда никем не был.
Естественно, твоё отношение к такому государству, в лучшем случае – нейтральное, как у меня или читателя к Аргентине. Мы не желаем ей зла, но идти и умирать «за Аргентину» - странноватая мотивация… Она для аргентинцев-то понятная, а для сибиряков нет. Точно так же белая идея о «единой и неделимой» помещикам и капиталистам понятна, а обиженным от них – нет.
Мы сталкиваемся с очень актуальным и сегодня и очень деструктивным явлением: с попытками оторвать патриотизм от земли и быта, оторвать его от социально-экономических вопросов, навязать как странную, параллельную реальной жизни, игру.
Настоящий патриотизм – это защита своего дома, семьи, детей на более или менее дальних подступах. Конечно, у него есть и флаг, и герб, и символы, и страничка в географическом атласе, где до боли знакомые и родные контуры твоей страны… У патриотизма есть символы – но нельзя свести патриотизм к одному символизму.
Между тем и белые, и современные «державники» именно это и делают: сводят всю патриотику к символизму и ритуалистике. Про такое говорят: «не тот отец, кто родил, а тот, кто воспитал и в люди вывел». Понятно, что для брошенной в роддоме малютки мать – не та, которая родила, а та, которая усыновила и заботиться.
Это касается и царей. Мало быть «биологическим отцом нации» (то есть родившемся в династии правителей). Надо стать заботливым патриархом, у которого дети сыты, одеты, обуты, в тепле и грамоте обучены. А главное – чувствуют любовь отца, искреннюю заботу, не-наплевательское к себе отношение…
+++
В Православной философии есть понятие «симфонии властей». В медицине есть понятие органического строения, которое очень близко к принципу симфонии.
Речь идёт о том, что даже самый здоровый орган не может быть сам по себе, в отрыве от других органов организма. Мало иметь здоровое сердце или печень, надо, чтобы оно поддерживало связь со всеми другими органами, иначе живого организма не получится. Или симфонии – без дирижёра.
Понятия «гармонии симфонизма» или «гармонии органичности» - необходимы для ОТЦ[9], если мы хотим хоть что-нибудь понять в строении цивилизации, культуры, общества, государства, права, семьи и власти.
Что такое «органичное складывание цивилизации»? Это понимание того непреложного факта, что всё связано со всем, и одно без другого не живёт. Не может быть отдельно взятой сильной армии – без крепкой экономики и передовой науки. Не может быть передовой науки без сильной армии, прикрывающей учёных от пленения, истребления, подавления. Не может быть устойчивой нравственности без мотивирующей её светлой религии-веры, но и наоборот: не может существовать религия, если безнравственна, и покрывает своим омофором безнравственность хищников.
Для того, чтобы вести цивилизованный образ жизни (ЦОЖ) – нужно, чтобы все органы цивилизации работали не только стабильно внутри себя, но и в связи, одновременно друг с другом. Всякий перекос чреват гибелью цивилизации: вопиющая несправедливость убьёт великую культуру, но и наоборот: бескультурье убьёт общественную справедливость[10]. Когда в вашем обществе меньше читают – в нём начинают больше зверствовать, но и наоборот: когда в нём начинают больше зверствовать – в нём уже некому и некогда, и нечего читать.
Органическое строение цивилизации заключается в том, что цивилизация строится одновременно на многих опорах, и не стоит без одной, любой из них. Это и армия и продовольствие, и заводы и фабрики, и химия, и энергетика, и наука и культура, и религия и традиция, и державность с патриотизмом, и правовая защищённость, это органическая неразрывная и взаимно питающая связь нижнего, среднего и высшего, собранных в один организм.
Дегрод, человек примитивный, малообразованный, или аутист, оторванный от реальности, живущий в воображаемых мирах – часто выдёргивают из цивилизации один или два её органа, не понимая, что они выглядят – как сердце и печень на лотке у мясника. Например (очень актуально сегодня): «державность и патриотизм возьмём, а законность и справедливость – ну их нафиг!».
+++
Современная РФ – это, в двух словах, царство стыдящихся самих себя приватизаторов. И тут важны оба компонента: и то, что они приватизаторы, криминальные хищники, и то, что они (в отличии от украинских отморозков) не утратили способности самих себя стыдиться.
Такая странная и противоречивая позиция вырастает из противоречия между «локусом и глобусом». Человек теоретически, глобально, по убеждениям, впитанным с детства, доктринально – против мерзостей насилия и угнетения.
Но лично для себя, как биологический объект, обуреваемый страстями и похотями животного происхождения, хочет «сделать исключение». То есть осуждать порок – правило, но ты сам в этом правиле – исключение.
Это в научной социопатологии и называется «противоречие локуса и глобуса», когда для мира признают одни правила, а лично для себя – совсем другие и даже противоположные. Вытекает противоречие из двухсоставности человека:
- в человеке есть абстрактное мышление, как продукт, достижение и достояние всего человечества (прочитав Достоевского, я становлюсь обладателем его мыслей);
-И есть звериные инстинкты, зоологические механизмы мотивирования биологической особи, а не разумного существа.
Поэтому человек – и очень часто – и осуждает несправедливость в теории, и творит её сам на практике. Это классическая социальная шизофрения: для других правила одни, для одного – другие.
А как иначе могло бы христианство, с его однозначными приоритетами, уживаться с угнетательским обществом и привадить хищников ходить в церкви, стоять там с постными лицами и толстыми свечками в руках?
Посколько РФ – царство стыдящихся самих себя приватизаторов, оно занимает в отношении советского периода странную (мягко говоря) позицию: «ни войны, ни мира». Советская эпоха в одной голове оказывается и временем славных подвигов, и чёрной дырой невыносимого ужаса.
И развитием, ростом – и одновременно, обнищанием, деградацией. Видя эти корчи шизофрении воочию над собой сегодня, мы легче понимаем и отношение к социальной справедливости у белых идеологов.
Там тоже было – «ни войны, ни мира» идеям справедливости, которые, в силу их нерешённости и непостижимости – вообще не артикулировались.
Попытка белых опираться на богатейшую и насыщенную Православную традицию мысли всякий раз оказывалась для них «троянским конём» - потому что из почитания внешних, ритуальных форм христианства неизбежно прорастает его внутренний, социалистический пафос.
Как воевать с социализмом, имея в святых одних нестяжателей, отрекшихся от собственности и власти? Как противопоставить монаха коммунару, если монах и сам по себе, много веков подряд – коммунар, живущий в коммуне?
Трагические ошибки коммунистов, в первую очередь, Ленина, имевшего личные счёты с церковью, позволили белым на первых порах «приватизировать» религиозные мотивации борьбы.
Но довольно быстро выявилось, что «христианство против коммунистов» - это «пчёлы против мёда».
Христианство, а особенно Православие не только выступали первоисточником коммуны, в деталях повторяющей апостольскую общину. Они не только придали общее направление в сторону коммунарства, но и весьма подробно, обстоятельно, в деталях расписали его, как идеал христианской жизни.
Ведь в Евангелии описано всё: и суровые кары укрывающим частную собственность при коллективизации (вступлении в общину первых апостолов), и изгнание торгующих их Храма со скандалом. И представление о «волках в овечьих шкурах» и вероотступниках-фарисеях, и то, что «кто не работает – тот не ест». А ещё там про богатых, которым пролезть в рай труднее, чем верблюду в игольное ушко, и о том, что ненавидящий брата своего – Бога ненавидит. И о том, что надо делиться с ближним. И…
Тот, кто знает этику и пафос Православия, понимает, что это совершенно негодное оружие против социалистов и коммунистов. Даже если и отыскать разночтения – всё равно они будут скорее теоретическими, отстранёнными, философскими. А что касается быта и земной жизни – тут совпадение «на все сто»!
Использовать Православие против советской власти – так же затруднительно, как использовать лозунг единства в обществе тех, единство с которыми ты всю жизнь вызывающе разрушал, подчеркивая своё превосходство.
Продолжение следует
[1] Стенограмма круглого стола «Октябрьская революция и разгон Учредительного собрания» в Институте российской истории РАН 23 октября 2007 г.. Сайт «Румянцевский музей» (10/27/2011).
[2] В его акте говорилось: «Принял я твердое решение в том лишь случае восприять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном собрании, установить образ правления и новые основные законы Государства Российского…». То есть, Михаил Александрович отложил решение устройства государственного строя до момента и в соответствии с волеизъявлением самого народа, выразителем воли которого явится созванное Национальное собрание. Временное правительство России, придя к власти, было подотчётно будущему Учредительному собранию и в деятельности своей не имело права предрешать «основных вопросов государственного строя»
[3] В «…программе» говорилось: «Разрешение основных государственно-национальных и социальных вопросов откладывается до Учредительного Собрания…». В «конституции…» эта мысль была детализирована: «Правительство, созданное по программе ген. Корнилова, ответственно в своих действиях только перед Учредительным Собранием, коему она и передаст всю полноту государственно-законодательной власти. Учредительное Собрание, как единственный хозяин Земли Русской, должно выработать основные законы русской конституции и окончательно сконструировать государственный строй».
[4] Цветков В. Ж. Отречение государя императора Николая II и непринятие власти великим князем Михаилом Александровичем – акты, определившие исходные позиции и политико-правовой статус Белого движения (март 1917 г.) // Белое дело в России. 1917—1918 гг. (формирование и эволюция политических структур Белого движения в России). — М.: Посев, 2008. — С. 68—109. — 520 с. — ISBN 978-5-85824-183-6.
[5] «…стремление восстановить прерванную политико-правовую российскую традицию — в возвращении к состоянию Российского государства, в котором оно оказалось в момент отречения Николая II и Михаила Александровича 3 марта 1917 года — отказаться от политического наследия Февральской революции и октябрьского переворота, подтвердить верность союзническим обязательствам перед Антантой, восстановить разрушенную революцией законность, созвать представительное Собрание и определить курс внутренней и внешней политики».
[6] Цветков В. Ж. Отречение Государя Императора Николая II и акт непринятия власти Великим Князем Михаилом Александровичем – события, определившие исходные позиции политико-правового статуса Белого движения (март 1917 г.). Статья.
[7] Другими словами «За Великую, Единую и Неделимую Россию») — один из основных принципов (наряду с принципами «непредрешения государственного устройства» и верности союзникам по Антанте) внешней и внутренней политики Белого движения, сформулированный на начальном этапе Гражданской войны в России как ответная реакция на захват власти большевиками и провозглашение ими курса на интернационал, «самоопределения наций» и мировую революцию.
[8] Бунин И.А. Окаянные дни. Москва, 1918 г.: "Опять какая-то манифестация, знамена, плакаты, музыка — и кто в лес, кто по дрова, в сотни глоток:
— Вставай, подымайся, рабочай народ!
Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские, мордовские (откуда столько чувашей и мордвы в Москве, может это русские:) ), у мужчин, все как на подбор, преступные, иняе прямо сахалинские (ага Сахалин-Москва-Транзит)"… На эти лица ничего не надо ставить,— и без всякого клейма все видно."… И Азия, Азия … Восточный крик, говор (какой интересно диалект русского подразумевается) — и какие все мерзкие даже и по цвету лица, желтые и мышиные волосы… Есть два типа в народе. В одном преобладает русь (наверно сплошь нордичные особи), в другом — чудь, меря (куда мордву и чувашей подевали? :) ). "А сколько лиц бледых, скуластых, с разительно асимметрическими чертами среди этих красноармейцев и вообще среди русского простонародья,— сколько их, этих атавистических особей, круто замешанных на монгольском атавизме! Весь, мурома (особенно мурома у которой совсем иной антротип, стереотипчик однако), чудь белоглазая...
[9] ОТЦ – Общая Теория Цивилизации.
[10] Прежде чем стать несправедливыми социальными упырями – пост-советские приватизаторы стали некультурными людьми, циниками духа, вещистами и смертопоклонниками, исповедующими нигилизм в отношении к культуре, книге и образу – как свой «символ веры».
Николай ВЫХИН,
Свежие комментарии